Я уже проработала в России несколько лет к тому моменту, как у меня родился мой сын. И еще почти три года после его рождения ушло на то, чтобы все-таки поверить и принять тот факт, что у него аутизм. Замечала ли я это раньше? Да, начиная с 3-4 его месяцев я постоянно чувствовала подспудную тревогу, что с ним что-то не то. Но сама себе постоянно находила объяснения и причины, почему он был такой, какой был. А почему он вот так машет руками перед лицом? – Ну, это он так играет. А почему он все время кричит? – Ну он же не без причины кричит, я же знаю ему что-то нужно, а нас ведь учили в институте что дети-аутисты кричат "беспричинно". Я прибегла к тому же средству, которое рекомендовала другим: пошла сама на психотерапию, чтобы разрешить свои постоянные сомнения и страхи на тему того, что с моим сыном что-то не то. Теперь это кажется странным: сама пошла на терапию, но никому не показала ребенка. Если бы мои коллеги его увидели, конечно, они сразу бы сказали мне, что проблемы есть. Но я не готова была тогда принять этот факт. Только через полгода работы с психологом я смогла признаться себе, что да, мой сын аутист.
Реклама
Чтобы совсем не погрузиться в депрессию, я учила иностранный язык. Наверное, в тот момент моей жизни это позволяло мне занять голову и не думать лишний раз о будущем, которое не вызывало ничего, кроме постоянно тревоги. Практикуя язык в интернете, я познакомилась с парнем, с которым мы начала общаться онлайн, а потом и встречаться в реальности. Теперь этот парень мой муж, и мы уже два года живем вместе.
Решиться на переезд было трудно: в России у меня жилье, образование, работа, все детские психиатры нашего города мои коллеги, я знаю где найти психологов, логопедов, различных специалистов для моего сына. А что там? И как он освоит испанский язык, если он и по-русски говорит только отдельные слова, и те эхолалии, то есть повторение ранее услышанного?
Я приняла решение о переезде, когда мы нашли возможность обучения для моего сына. Мы были в поездке в Барселоне по туристической визе, в гостях у моего будущего мужа, который в тот момент еще моим мужем не был, и поняли, что надо решать, в какой стране мы хотим жить все вместе. "Хорошо!"- сказала я, – "Испания так Испания. Но я хочу знать, что мой ребенок не останется без терапии и обучения".
И мы начали искать, где он сможет учиться. Уже на следующий день были на собеседовании у социального ассистента, которая пообщались с нами, посмотрела на ребенка, и пообещала нам выдать список школ и подготовить отчет, который будет необходим для устройства сына в одну из этих школ. Сыну тогда было 3 года, но в Испании все учебные заведения для детей старше 3 лет называются школами. Больше всего меня тогда поразило, что мы пришли, вот просто люди с улицы, туристы, приехавшие по визе, официально еще даже не родственники гражданина Евросоюза, и нас уже приняли и пообещали все сделать.
Вновь в Испанию мы вернулись только через 9 месяцев, уже с видом на жительство, и начался процесс нашей адаптации к новой жизни.
Сначала приживаться в Испании было трудно. Все было другое и непривычное. Узкие пространства, много людей. Тротуары очень узкие, метр шириной, проезжая часть никак не огорожена. Ходить по этим улицам с моим ребенком был настоящий стресс, потому что он не ходил за руку, не отзывался на имя и не реагировал ни на какие словестные посылы. Он просто бежал вперед куда глаза глядят, а я бежала за ним и в нужный момент придавала его движению другое направление, и тогда он бежал в другую сторону. У меня было ощущение, что я овчарка, которая пасет овцу. Я очень оценила преимущество колясок, в которых многие испанские дети передвигаются по улицам города до 3-4 лет: быстро, удобно, безопасно! А набегаться они успевают и в парках. Но моего сына в коляску было уже не посадить.
Квартиры в Испании тоже совершенно другие. Здесь предпочитают сделать много маленьких комнат, а не одну – две большие. Комната у сына – около 8 квадратных метров. Здесь это большая комната. Я видела детские комнаты, в которых только стол, кровать, и место, куда спустить ноги с кровати. Чтобы сыну было где играть на полу, мы поставили кровать – чердак. Пришлось скрутить и убрать полностью освещение на потолке, потому что ему было бесполезно объяснять, что это трогать нельзя.
В России сын постоянно играл в ванне с водой и привык, чтобы кран был все время открыт. В Испании вода дорогая, ее надо экономить. С большими трудностями и конфликтами пришлось сокращать его время пребывания в ванной. Но зато здесь у нас появилось море! Мне кажется, море – это один из наилучших тренингов по сенсорной интеграции. Здесь одновременно развивается чувство равновесия и схема тела, игра с волнами развивает моторное планирование, постоянное прикосновение песка и воды помогает снизить повышенную чувствительность кожи, которая присутствует у многих аутичных детей. Правда, выявилась одна трудность: от восторга сын входил в раж и начинал бежать вдоль полосы прибоя куда глаза глядят, километрами, пока не остановишь. Пришлось постоянно быть начеку.
Привыкать нужно было также и к новому социальному окружению, но здесь мой сын только выиграл от переезда. В России люди обращали внимание на его странные фразы, выкрики. Когда он чего-то пугался, он начинал кричать: "Мама, ты где?" вне зависимости от того, была я рядом или нет. Я все время боялась, что какие-нибудь "бдительные" граждане могут вызвать полицию и попытаться забрать у меня моего собственного ребенка.
По счастью, здесь его странных высказываний никто не понимал. А кричать в Испании вообще не считается грехом, ни взрослым, ни детям. В полном вагоне поезда люди могут разговаривать так, как будто они здесь одни. В испанском языке даже нет специальных слов для описания громкости звука, для этого используются прилагательные "низкий" и "высокий." Так что эта проблема тоже ушла сама собой. Правда, как водится, всякая медаль имеет две стороны. С теми сложностями, которые мой сын имел с русским языком, ему пришлось погрузиться в мультиязыковую среду. Дома с мужем мы разговаривам на испанском языке, в школе их учат на каталонском, потому что мы живем в Каталонии, и обучение ведется на национальном языке.
Школа – это огромная тема, чтобы рассказать о ней нужна отдельная статья, и не одна. Самое главное, что здесь совершенно другое отношение к детям. Учителя не поддерживают формальный уровень общения с учениками, они стараются сделать так, чтобы дети чувствовали себя как дома. Дети обнимаются с учителями при приветствии и прощании, целуют их. Первые полгода, пока не адаптировался полностью к школе, мой ребенок постоянно сидел на коленях у учительницы. Мы могли выбирать между инклюзивным образованием и специальной школой, и выбрали специальную из-за языковых проблем, о чем я пока ни разу не пожалела. Самое главное – что он бежит туда бегом. В России мы ходили в логопедический садик, и за целый год сын так и не адаптировался. Каждую ночь он просыпался с криком что что-то упало за кровать (это у него такая типичная тема страхов – что-то куда-то упало, пропало, потерялось). Весь год мы искали под кроватью несуществующий предмет в три часа ночи. Это, безусловно, показатель высокого уровня стресса.
В школе сын занимается с логопедом, психологом, физиотерапевтом (так в Испании называется специалист по сенсорной интеграции). Но самое главное – их учат дружить между собой.
Еще одно преимущество моему сыну принесла славянская внешность. Испанцы – люди на самом деле белокожие, предками их, в числе прочих, были кельты, и кельтское наследие сохранилось на севере Испании в виде игре на волынках. Но белокурый славянский ребенок с голубыми глазами это все равно своего рода экзотика. Детими здесь в принципе принято восхищаться, но моему сыну это выпадало вдвойне. Люди на улицах постоянно говорили какой он красивый и замечательный, в кафе часто ему предлагали что-нибудь бесплатно. Даже мой муж поражался, потому что в Каталонии это не очень принято, здесь живут самые прижимистые люди из всей Испании.
На сегодняшний день мы прожили в Испании два года. Вопрос, который наиболее часто задают мне родители детей – аутистов из России: заговорил ли мой сын на другом языке? Я обычно поправляю: на других двух языках. Испанский и каталонский близкородственные языки, как русский и польский. Нет, не заговорил, но начал понимать их и использует отдельные фразы. Одновременно у него произошел скачок в развитии русской речи, хотя специально никто с ним этим не занимался, и общение на русском языке у него только со мной.
Самое главное что мы получили здесь, то, что никто не пытается сделать нас изгоями. В России в последние годы происходят большие изменения в отношении семей особенных детей, у них все больше возможностей учиться, развлекаться, получать различные виды терапии. Но для этого их мамам приходится создавать для них целую субкультуру. В Испании нет необходимости в этой субкультуре, эти дети живут в обычном обществе, и это общество очень толерантно. За два года я услышала, может быть, 2-3 комментария от незнакомых людей о том, что мой ребенок как-то не так себя ведет. В России я такое количество замечаний слышала в течение одного дня.
Хочу ли я остаться навсегда в Испании? То, чего я бы хотела на самом деле – чтобы российское общество стало толерантнее. Чтобы ушел механистичный подход к пациенту в медицине, к ученику в школе. Чтобы каждый стал персоной с мыслями и чувствами, а не просто объектом на конвейере, который ты должен обслужить. Я была этим конвейером, и я была этим обездушенным объектом. Я хочу, чтобы не было ни того, ни другого. И тогда мы бы вернулись назад.
