Неладное с анестезией я заподозрила в обед, за сутки до операции. Когда должны были запретить есть, врач просто не пришла. Наступил полдник, и я с кайфом умяла булочку, предвкушая сутки без еды.
С запозданием прибежала анестезиолог. Впопыхах начала консультировать одновременно трех пациентов, громко опрашивая про все операции, гормоны и анализы прямо в коридоре. Слава богу, я была последней, поговорили тише, но с чужими ушами. Внутри поднималось раздражение, ведь за такую "консультацию" я заранее заплатила. А дальше наши лечебные карты с громким шлепком полетели в регистратуру, выражая отношение врача. Мысль: "может сменить анестезиолога?" возникла, но зря утихла.
День операции. Она легкая: всего лишь миндалины удалить. 20-ти минутное дело. Я бодро жду. Время пришло, но за мной не приходят и ничего не говорят. Час, два. Я без еды и воды 17 часов. Когда за мной приезжают, я уже радостно бегу на каталку, наконец-то!
Реклама
Каталка и мелькающие лампы над головой. Тут я осознала: "все, я не субъект, а тело". Ведь я могу сама дойти ножками в соседний коридор. Но на каталке я превращаюсь в очередное тело для операции.
Сорок минут я жду в опер-блоке. Мимо меня провозят окровавленные лица, я не могу отойти в туалет и краем уха слышу байки врачей. Наконец-то мне швыряют карту и отправляют пешком в опер блок (зачем же катали до этого?)
Захожу и вижу операционный стол с помятой простынкой, словно на ней кто-то лежал. Мой внутренний зверек ощетинивается. Ложусь с отвращением под белый свет операционных ламп. Мне бесцеремонно лезут под футболку, грубо мажут вены спиртом. Мои ноги уже привязали к кушетке, я чувствую беспомощность. Ощущаю прикосновения врачей как насилие.
Я не выдерживаю: "а можно более гуманно относиться и аккуратнее прикасаться?" Вопрос вызывает удивление у врачей, начинают переглядываться и раздраженно оправдываться.
От страха, беспомощности и усталости у меня текут слезы. Я с трудом проваливаюсь в наркоз. С таким же страхом возвращаюсь в мутное сознание и не могу правильно задышать.
Это яркий пример того, как не должно быть! Мне, клиническому психологу, знающему как провожать и встречать деток после наркоза, было особенно дико испытать такое отношение к себе.
В то время как должно быть:
- Объяснение всей процедуры и всех ощущений на каждом этапе операции;
- Информирование о каждом действий персонала с Вашим телом! "Вот эта манжетка, чтобы мерить давление. Это липучки, чтобы видеть активность сердца". А не молчаливые руки, лезущие без спроса под майку;
- Заботливое присутствие анестезиолога. Не "я тебя предупреждала, что будет больно". А "я с тобой тут рядом, потерпи немного. И когда проснешься, я тоже буду тут". Анестезиолог выполняет экзистенциальную роль сопровождения между жизнь и смертью, как мама в детстве перед сном. Именно анестезиологу мы передаем свою душу и доверяем, что все-таки проснемся;
- Если в наркоз сопровождается ребенок, то на всех этапах должен быть один человек, рассказывающий про операцию с помощью сказки. Этот специалист должен забрать от мамы, быть в операционной, а затем вернуть маме и даже навестить в сознании.
Почему так должно быть:
1. Операции провоцируют высокий риск психотравм.
Психотравма – это разрушение базовых убеждений в безопасности и справедливости мира, в чувстве собственной компетентности и автономности.
Вы теряете ощущение собственной компетентности, когда не контролируете собственное тело и с вами делают непонятные процедуры.
2. Травматична сама неопределенность.
В неопределенности продолжает работать ориентировочный рефлекс. Тревога и стресс-реакция увеличиваются. Это не абстрактный "стресс", а реакция организма со всеми выбросами гормонов, повышенным давлением и мышечным напряжением.
При чрезвычайных ситуациях в МЧС есть правило – всегда точно доносить всю информацию. Без информации человек не знает, что делать. Он остается в пассивной роли жертвы. Он беспомощен, а из беспомощности легко скатиться в депрессию, агрессию или истерику, то есть потерять адекватность реакций
Поэтому расспрашивайте врачей про все процедуры, анализы и свое состояние – это сохранит ваше чувство компетентности и автономии. Информированное согласие – не юридическая формальность, а важный элемент нормального выздоровления!
3. На операции Вы объект-тело, а восстанавливаться должен субъект-личность.
Ваше выздоровление зависит от того, как Вы сами выполняете предписания и относитесь к болезни и врачебной системе.
В медицинской психологии есть понятие "внутренняя картина болезни" (ВКБ). И оно расходится с медкартой. Внутренняя картина болезни содержит:
- Как вы осознаете свои ощущения (называете, выделяете в своем сознании). Например, Ваша боль колющая, режущая, тянущая, острая, тупая и т.д.? Такое называние ощущений развивается с опытом болезни;
- Какие эмоции испытываете по отношению к болезни и лечению. Например, Вы хотите вылечиться, но Вам не нравится эта процедура/врач/медсестра/больница;
- Что Вами движет во время болезни: хотите ли Вы вылечиться? Или вторичная выгода перевешивает? Игнорируете ли Вы свою болезнь? Или наоборот сфокусированы на ней и забыли про остальные сферы жизни?
- Что Вы знаете и думаете о болезни: об угрозах, ограничениях, рисках, продолжительности восстановления. Насколько ваши представления о болезни соответствуют реальности?
Если кардио-операция для человека-объекта прошла успешно, а он, непокорный субъект, игнорирует свое состояние и бегает покурить каждый час, то результат лечения будет плачевным.
4. Стационар создает условия для регресса личности. В кои-то веки за нас решают, заботятся, убирают и кормят. Взрослые люди плавно превращаются в доверчивых детей, ожидающих мамы-медсестры для капельницы, утки или еды в постель. Обратная сторона заботливого регресса – беспомощность. А она мешает переходу из позиции "объекта" к "личности-субъекту".
При таком соблазне к регрессу, важно постепенно наращивать автономность (с разрешения врача). Дойти в туалет, самому привести себя в порядок, пройтись по коридору или сделать долгожданную прогулку на улицу. Именно это восстанавливает Я-могу и уберегает от беспомощности и психотравм.
5. Медицинская система не совершенна. Врачи выгорают. Регулярно вытаскивая людей с того света реанимации, сложно видеть в очередном теле не только организм, но и личность.
Видя перед собой объект-тело, врачу важно вылечить-вырезать-сшить. Задача врача, чтобы пациент выжил.
Психолог же видит субъект-личность и задается вопросом – а как он дальше будет жить? Такой вопрос оголяет последствия медицинского "выжил" и стремится сократить вероятность психотравм. Для этого и нужны медицинские психологи в больницах.
Помните, что Вы всегда можете обратится за помощью не только к врачам, но и к психологу. Если психотравма уже случилась и дает о себе знать тревогой, кошмарами и навязчивыми воспоминаниями, то следует обратится к психологу.
Здоровья Вам. Телесного и психического.
