Психологическая травма: крик о помощи или молчаливая боль?

Не так давно наткнулась в соцсетях на паблик врачей. И там обратила внимание на 10 заповедей анестезиологов. Точнее, в память врезалась одна-единственная заповедь, вот эта:

"Если пациент не кричит, это не значит, что ему не больно".

Сильная фраза. И очень человечная.

И для меня она очень перекликается с тем, что я знаю о структуре психологической травмы. Если человек не кричит на каждом углу о своей боли, не жалуется, не тыкает всем в лицо разверстыми ранами своего страдания – это совсем не значит, что у него всё хорошо и замечательно. Поводов может быть много – например, токсичный стыд, он многослойный; человеку может быть не просто стыдно (быть кем-то), а ещё и стыдно за то, что стыдно (и он испытывает стыд за то, что испытывает стыд). И это очередной повод помалкивать и как можно меньше отсвечивать – а таких поводов бывает не один и не дюжина.


Так что самые болезненные вещи в психике – не всегда самые громкие и привлекающие внимание.

Причин бывает множество:

Внутренняя установка.

Человек может не знать, что с ним что-то не так (ему всегда так было; ну вот привык он, что все люди как люди, а я ничтожное жалкое недоразумение, меня любить и уважать не положено). Поэтому – ну и на что тут жаловаться? Мир так устроен, что другим людям можно, а мне нельзя. Почему? Ну... Нельзя мне потому что.

Нет "словаря".

Человек может не уметь пожаловаться, у него просто нет "словаря" для формулирования своего страдания. И приступ острой душевной боли может выглядеть как яростный скандал с обвинениями, немотивированная злоба и ярость. Пример – у немолодой женщины, до этого жившей в счастливом браке, погибает в автокатастрофе вся семья: муж и два сына – студент и старший школьник. И приятная очаровательная дама за три месяца превращается в мегеру и фурию, которая скандалит со всеми соседями, подсыпает отраву собакам и ненавидит всех детей во дворе. Это не склочный нрав, это боль, очень много боли от невыносимо огромной потери. И её человек часто не то, что выразить – он осознать её не может. (А пострадавшим соседям, поверьте, не до того будет, чтобы разбираться в душевных травмах вредной старухи). 

Человек привык подавлять свою боль и приучен не жаловаться.


Например, когда-то родители так нервно реагировали на каждый плач ребёнка, что немедленно кидались его утешать и успокаивать. Иногда – отвлекая ("смотри, птичка летит"), иногда – совали игрушку или просто прикрикивали ("Прекрати ныть. Разревелся, нюня! Ничего тебе не больно, не выдумывай!") А ребёнок иногда делает очень странные выводы, если с ним обращались вот так – ничего не объясняя, но бурно и испуганно реагируя на его слёзы и печаль. И вывод может быть таким: "Мама каждый раз очень злится и кричит, когда я плачу или жалуюсь. Плакать и жаловаться нехорошо, неправильно, нельзя". И – нет, негативные эмоции и тяжелые переживания из жизни никуда не уйдут: выросший уже ребёнок будет и огорчаться, и грустить, и чувствовать душевную боль. Вот только жаловаться ему будет нельзя. И заметьте: никто в лицо ему этого не запрещал, а результатом будут годы молчаливого страдания без единой жалобы (и, возможно, ранний инфаркт).

Так что не всё очевидно и напрямую. Человек не всегда проблему сформулировать-то может, не то, чтобы её разрешить. Не знает, что с ним что-то не так. Не знает, как именно не так. Не имеет представления, куда и как можно обратиться за помощью (о, сколько раз я встречалась в практике с клиентами, которых направляешь к психиатру для рутинного обследования, а в ответ полное ужаса и стыда: "Нет! Ну я же не псих!!!". И я могу только догадываться, сколько народу к психологу не идут, потому что "Ну я же не псих, могу взять себя в руки и прекратить рыдать каждый вечер". И человек рыдать не прекращает, а ситуация без помощи только усугубляется).

В общем, не всегда больнее всего тому, кто орёт как резаный, а не тому, кто, бледнея, замирает в уголке. Бывает по-разному.